КИНЕМАТИКА 1

Елена Лабынцева. Подарилий, Iphiclides podalirius(семейство парусники). Компьютерная графика

КИНЕМАТИКА

 Опыт 2

Подарилий

 Марине Цветаевой посвящается

 Огромные стены из материала, который определить было сложно, возникли перед НЕЙ. Прохладная поверхность неровной плоскости представлялась ей препятствием. Вряд ли это был бетон (первое, что пришло ЕЙ в голову), хотя плотность и впечатляющий размер стен, несомненно, говорили именно об этом материале. Едва осмотрев поверхность и заметив, что проход между стенами начинает быстро уменьшаться, ОНА нерешительно попробовала пройти в него и… не смогла. Тут же, скорее ощутила, чем поняла, что ЕЕ физическое тело не сможет протиснуться сквозь быстро уменьшающуюся щель. В голове забилась мысль: «Надо быстрее туда. Но как?» Доступным казался только один способ.

Белая простыня перед глазами превращалась в экран. Посмотреть на него составляло определенную сложность, так как следовало применить зрение другое. Об этом зрении она и задумалась. Но это «задумалась» длилось доли секунды. Как происходит обученье этому внутреннему зренью, которое заставляет отделиться от того, что тебя окружает, и продвинуться в самую «внутренность», «встроенность» всего, что есть перед тобой. Слова спешили заменить, вписаться в событие, а нужна ли эта замена, - пронеслась мысль. Следует принять происходящее и попытаться увидеть его ритмическую кривую, которая организует и само движение и продвижение! Вот способ! Надо было только применить его. Но как это сделать!

Напряжение становилось невыносимым. И… ОНА вспомнила…

 Опыт 2.

…Не так давно ЕЙ попался под руку альбом «Butterflies» photographs by B.Sandved, text by Jo Brewer. ОНА осторожно, как будто страницы были такими же хрупкими, как и крылья этих божественных созданий, переворачивала одну за другой, подолгу рассматривала причудливые узоры, которыми с такой щедростью наградила бабочек природа.

На миг ОНА остановилась на странице 43, глаза старательно напряглись, чтобы рассмотреть бабочку на египетском барельефе 2450 года. ОНА почувствовала, что пространство некоторым образом изменилось, что теперь ЕЕ уже не интересует ни книга, ни окружающая действительность, что ОНА погружается в какое-то экстатическое состояние, как было уже не раз, когда ЕЙ приходилось размышлять о поэтических образах. ОНА была одна, и это позволило процессу длиться столько, сколько он пожелает. Всплывали обрывки мыслей, обрывки цитат из своих и чужих стихов, все превратилось в какое-то бесконечное колебание со своим особым ритмом… Многомерным, словно в детской книжке с картинками, где персонажи вырезаны из плоскости и образуют пространственную модель. Но эта модель была скорее лишь подобием того, что происходило на самом деле.

Вот так же слоями, где каждый слой состоял из некоего более прозрачного слоя, нежели ближний, окружило ЕЕ место. Эти слои вызывали ощущение вязкости, словно имели некую консистенцию, в которую ОНА полностью погружалась.

ОНА еще не могла рассмотреть слои подробно, но уже одно их присутствие призывало напрячь что-то в себе, чтоб понять их вибрирующее кружение, которое началось именно тогда, когда ОНА почувствовала присутствие. «Принять», - прозвучало в голове. ОНА и не думала отказываться. Да, принять – точное слово, которое отражало лишь то действие, которое ОНА для себя искала.

Тело осталось где-то, а вместо него – странная легкость. «Это работа», - сказала ОНА себе. Стоило лишь озвучить мысль внутри, как движение вокруг ускорилось, и ЕЙ ничего больше не оставалось делать как, пропуская через себя эти потоки пространств, пытаться внимать им, следуя ощущениям, возникающим от этой прекрасной картины меняющегося мира вокруг и внутри НЕЕ самой.

Пред НЕЙ распускались и проносились стаи бабочек. И эта феерия света и цвета приводила ЕЕ в восхищение. «Бабочки, БАБОЧКИ!..» - вот что пыталось высказать ЕЙ пространство. И она вспомнила свои рисунки, вспомнила, как однажды, вернувшись из поездки в Елабугу к могиле Марины Цветаевой, долго не могла уснуть, сидела, размышляя над судьбой поэтессы, и, взяв бумагу и тушь, начала рисовать… БАБОЧКУ, вылетающую из петли, сопровождаемую потоками, напоминающими хлынувший поток воды, но оказалось, что это не вода, а совсем другое, скорее поток пространственно-временной… Выстроилась и вертикаль и параллель происходящему именно такой Ночью, о которой Марина написала:

 Час обнажающихся верховий,

Час, когда в души глядишь - как в очи.

Это - разверстые шлюзы крови!

Это - разверстые шлюзы ночи!



Хлынула кровь, наподобие ночи

Хлынула кровь, - наподобие крови

Хлынула ночь! (Слуховых верховий

Час: когда в уши нам мир – как в очи!)…

 Преодоление небытия, но не в духовном, а вещественном смысле. Замещение пустоты материей, «веществом» представлялось необходимым. Точно так же знаку «кровь» - объемному в семантическом отношении знаку: помимо общепринятых значений боли, страдания, смерти, несущему в себе значение энергии внутри человека, способной компенсировать отсутствие или недостаток энергии в мире, необходимо было овеществиться на бумаге черными потоками самой жизни, где кровь-жизнь представилась «драгоценной энергией Земли». Её кровь, небесная энергия поэта, хлынула на Землю, всенаполняя и всезаполняя пространство.

 Линии летели из-под пера, выплескивались на бумагу, преобразуя белую поверхность в животрепещущие крылья, в полыхания крыл, в душу над… А бренность, бренность была где-то там, далеко внизу.

ОНА вынимала её пространство из себя постепенно, именно из себя, т.к. это было действием, которого никто из окружающих видеть не может. Но все его стадии Она ощущала внутренними движениями, волнами там, которым предшествовало погружение, т.е. переход из мира здесь и сейчас в другую систему координат. Погружение было ещё ДО… Через чтение – когда же самый первый раз?

Воспоминание было так объемно, что перейти в него уже не составило труда. Да, это были сначала голоса, читавшие стихи Марины, затем восхищенные слова о…, которые тогда не проникли на уровень, где находилась ОНА сама, ещё за тысячью покрывал.

Потом пришла параллель: мУка – мукА. И вот здесь-то, видимо, совпало, да так, что вжилось, вросло. Это и была отправная точка рождения Действия-Действа, потому что именно так только и можно назвать произошедшее вслед. И это слово выплыло сейчас тоже не случайно, именно след-В-след…

Дом-музей, в который их привезли (Марина в нем не жила, НО...), был наполнен предметами, которые запечатлели в своей памяти Марину. ОНА чувствовала фантомы Марины, непостижимым образом оживающие при направлении внимания на тот или иной предмет. Но глазам ли своим ОНА поверить никак не могла или мешали люди… Зашла в комнату, где не было никого и там попросила ЗНАК… Струя свежего воздуха по лицу и под потолок, раскачивая люстру и поднимая штору… Это было близкое знакомство, которому предшествовало чтение всего, что смогла найти о ней, Марине, всего, что было написано ею…А затем разговор о смерти с экскурсоводом, подтвердивший ЕЁ предположения о причинах трагедии, чтение недавно написанного собственного стихотворения: «…И несветящийся твой ангел исчезает, на фоне темноты взмах крыльев еле виден…», которое, собственно, и не посвящалось Марине, но касалось ответа на вопрос ПОЧЕМУ, обращенный к «самовольно ушедшим из жизни»…

Все побежали смотреть дом - ДОМ, ГДЕ…все кончилось, но ОНА не пошла, и не потому, что не хотела со всеми, но потому, что ЕЙ уже ЭТО было не нужно. Прочиталось там, в музее: и когда смотрела на бумаги, написанные рукой Марины, и когда фотографии возвращали её пространство, и особенно, когда смотрела на сковороду и видела на ней жареную рыбу (Марина пожарила, а позже, уже после её смерти, рыбу съел сын). Там Она уже поняла, что ЭТО не требует слов, потому что невыразимо…Потому что Ихтиос!

На кладбище, где показывали могилы Марины(потому что предположений о подлинном месте захоронения несколько), ОНА уже ничего не слышала. ОНА обреталась в каком-то ином пространстве… Приезд домой ничего не изменил. ОНА не могла спать, села и начала рисовать… бабочку.

О, это была непростая бабочка. Явился (только потом ОНА догадалась сравнить контуры той, нарисованной, с настоящей, природной) Подалирий, Iphiclides podalirius (семейство парусники)…

Подалирий – подательница сего, дали меряющая духом лиры, - бабочка Марины Цветаевой, узренная бездной, летит-глядит в продолжение. Именно это продолжение дает ей возможность стать тем резонатором, который направляет эмоции и мысли по НЕ-обходимому пути. Пути полого тела, воспроизводящего звуки определенной высоты и усиливающего их. ЗДЕСЬ возникают возбуждения колебаний этого тела колебаниями другого тела ли той же частоты, а также ответное звучание, настроенное в унисон с первым. Растет не присваиваемая многомерность недосказанностей тишизн, дирижируемая принесенным этим телом ли, образом ли, воплощающаяся в слове. Колеблются единицы звукового плана, длинноты блаженные, где повышенная образная область растягивает, распространяет новое-иное, задает запредельную глубину обертонную, нежа и множа.

Отсюда и:

Зримости сдернутая завеса!

Времени явственное затишье!

Час, когда, ухо, разъяв как веко,

Больше не весим, не дышим: слышим.



Мир обернулся сплошной ушною

Раковиною: сосущей звуки

Раковиною, - сплошной душою!..

(Час, когда в души идешь – как в руки!)



Вот! ВОТ!

Идти в души – вот чего не хватало для прохождения-проникания через почти щель, оставшуюся ЕЙ между двух плит-стен. Идти духом!

ОНА поняла, что вот ещё миг… - и не будет возможности проникнуть туда, за…

Проникнуть - не пробраться, а понять, разгадать, углубившись, вникнув. Действие должно было стать ПРОНИКНОВЕНИЕМ. Вспоминая значение слова, она заглянула в словарь. Глубокой искренностью! Именно это слово встало перед ней. Именно оно требовало действия. Напряжение, внутреннее, как струна, вот-вот… и лопнет, которое было необходимо в данном действии, наступило, наступило тогда ещё, когда ОНА училась у МW (Максимилиан Волошин) чувствовать мир, приходить в чувство совершенного погружения-поглощения миром, училась, как и Марина. Миром, где нет предмета. Т.е. училась обращаться к… вакууму, в котором могут проявляться универсальные силы собственного глубочайшего центра. Это и было вызыванием в себе состояния интуитивной восприимчивости. Творчество поэтическое соответствовало именно этому погружению и проникновению-проникновенности.



ОНА смотрела на рисунок. Выбор формы удивил. Не сразу начала сопоставлять характеристики нарисованной и природной бабочек, потому что понятия не имела ни об ареале подалирия, ни тем более о том, чем питаются гусеницы этой бабочки. Но каково же было ЕЁ удивление, когда ОНА обнаружила позже следующие данные:

- ареал подалирия охватывает всю европейскую часть России к Югу от Ленинграда и верховьев Камы, а также Кавказ, Северный Казахстан и часть Алтая.

Разве могла ОНА предположить, что именно КАМА и будет тем узлом пересечения пришедших образов Марины и Подарилия. И ещё:

- гусеницы подалирия питаются на различных лиственных деревьях, в том числе и на плодовых, РЯБИНЕ, терновнике. Маринина РЯБИНА…

…Но если на дороге куст встает,

Особенно рябины…

И ещё:

- подалирии способны к парению. …Когда крылья замирают, и только струи воздуха держат бабочку в её движении.

Вот они – те самые потоки, в которые ЕЁ и вовлекло, те самые струи живой и мертвой воды, которые переплетаются в поэзии Марины… И в которые не однажды попадала ОНА - сначала в Елабуге, затем в Москве.

Москва. Идти было недалеко. Музей находился рядом, да и дорога была уже знакома – не первое посещение. Но то, что произошло, ОНА долго не могла себе объяснить. Пыталась спрашивать, но ответов людей не слышала и кружила, кружила по соседним улицам часа два …

ЭТА улица предстала пред НЕЙ неожиданно, словно из-под земли. И зазвучало в голове: «Сейчас я войду, наконец, в мой дом. Сейчас, наконец, я поднимусь по моей лестнице, и в гостиную с моим окном в небо… Быстрее, быстрее…»

НО ДОМ БЫЛ ЗАКРЫТ. «На ремонт!» - гласило объявление. ОНА остановилась… и пришла в себя. Всё, что составляло ЭТО напряжение, схлынуло. Остался лишь внутренний трепет, который перетёк в приподнятое настроение, и ОНА полетела дальше. Шла, и шлейфом за НЕЙ было изменение пространства-времени. ЭТО было МЕСТО, то самое место, где ОНА могла совершать переход в инореальность, в ту Маринину реальность.

Обратимся к мифологическому словарю:

ПОЭТ, певец, в мифопоэтической традиции персонифицированный образ сверхобычного видения, обожествлённой памяти коллектива. П. знает всю вселенную в пространстве и во времени, умеет всё назвать своим словом (отсюда П. как установитель имён), создаёт мир в его поэтическом, текстовом воплощении, параллельный внетекстовому миру, созданному демиургом.*

Обнажаются верховья, ниспосылающие в это полое тело образ из начальных глин, который и создает двойную проекцию, экзистенциальную. Глубинно-глинные отношения последних звеньев образа с телом наслаиваются, организуя новое тело, отвлеченное и развернутое в вовлечение. То самое полое тело – полая вода. Не каждый знает второе значение этого слова – о воде - разлившаяся после вскрытия реки. Вскрытия Реки ее звездной. И это хлынувшее вовлечение всего и вся на пути движения жизни вышедшего из берегов бренного тела, которое разливается звуковой тканью гимнического воспевания падения в высь из вселенской расщелины-раковины-земли – и есть МАРИНА ЦВЕТАЕВА. Отсюда и выплескивание .

Рождение поэта. Рожденная космосом: - ЭТО воспой!, - воспевающая всегда-необходимое людям, - транспарант вселенной.

Как происходит это рождение?

Как представить себе, хотя бы в общих чертах это чудо?

Космогонический переход, осуществляемый поэтом от реального, как процесс трансформации включает в себя и некую метаморфозу самого поэта. Обратимся к бабочкам. На каждом из тех этапов развития, которые сопровождаются метаморфозом, нейросекреторные клетки головного мозга насекомых вырабатывают т. н. мозговой гормон, который и обеспечивает следующую личиночную стадию. Н-р, ювенильный! гормон обеспечивает после линьки следующую личиночную стадию – стадию имаго или куколки.

Куколка - это уже сформировавшаяся бабочка, но одетая крепкой хитиновой оболочкой. На этой внешне покоящейся стадии в организме насекомого происходят радикальные преобразования, носящие название метаморфоза. Личиночные системы органов распадаются, и формируются имагинальные (присущие взрослым насекомым) структуры. Бабочки обычно окукливаются внутри кокона, но большинство дневных его не плетет. Они делают из секрета шелковых желез лишь маленькую «пуговку» на ветке или другой опоре, а затем «пристегиваются» к ней с помощью крючочка (кремастера), подвешиваясь вниз головой. Эта стадия продолжается от недели до нескольких лет. Затем из куколки появляется взрослая бабочка (имаго), которая расправляет крылья, нагнетая в них из полости тела кровеподобную жидкость – гемолимфу. «Трубопроводами» для нее служат жилки. В конечном итоге они утолщаются и затвердевают, превращаясь в опорные элементы крыльев. Когда те подсохнут, гемолимфа из них уходит обратно: теперь бабочка готова к полету.

Что же обеспечивает метаморфозу поэта, т.е. переход от обыденного восприятия действительности на уровень всевосприятия, возможность восприятия всего без фиксации пространственно-временных характеристик. Именно это всевосприятие и сверхобычное видение предоставляется поэту как результат внутренней метаморфозы. ИМАГО – образ, который поэт может (приобретя этот ДАР) видеть – зреть. Зрением неравноценным простому человеческому, а другим – сверхобычным.

Ибо для того, чтобы что-либо созерцать, нужно над этим созерцаемым подняться, поставить между собою и вещью весь отвес—отказ—высоты. Ибо гляжу-то — сверху! Высшее во мне — на низшее во мне. И что же мне остается от этого лицезрения — как не изумиться... или не узнать.

 …Брала истлевшие листы

И странно так на них глядела,

Как души смотрят с высоты

На ими брошенное тело.

Так я когда-нибудь буду, нет, так я уже, порой, гляжу на свои стихи...

Обратимся вновь к бабочкам, и в частности, к их зрению. Пара сложных глаз состоит из колоссального количества простых глазков - омматидиев. Кроме того, близ основания усиков многие бабочки имеют пару простых глаз. Космическое полушарие с вырезанным сегментом - это сложный глаз бабочки. Он состоит из тысячи удлиненных глазков, плотно сжатых вместе (число фасеток в глазе бабочки – 17 тыс.).

Каждый из них имеет собственную линзочку и светочувствительные клетки и воспринимает изображение маленького фрагмента окружения. Только совокупность этих фрагментов дает полный, но мозаичный образ действительности.

И ещё. Некоторые ночные мотыльки в темноте "переключают" свое зрение на цветное. Во время эксперимента насекомое в полной темноте находило желтые и голубые искусственные цветки, выбирая их из восьми других оттенков серого цвета. Вторая серия экспериментов проводилась при лунном освещении. Мотылек ошибался лишь в 10% случаев. Было выяснено, что насекомое не может отличить между более ярким оттенком цвета и более темным. Это означает, что он использует именно "спектральный анализ" для зрения, т.е., говоря другими словами, мотылек видит в цвете, т.к. насекомое имеет три цветовых рецептора - голубой, зеленый и ультрафиолетовый. Ночью, когда света очень мало, сложная структура глаза мотылька улавливает свет и отражает его внутри глаза около 600 раз, усиливая, таким образом, световой сигнал.

 Так и поэт. П. ведомо прошлое, настоящее и будущее. Ведает всё, что было, есть и будет, Калхант (Нот. II. I 70), Гесиод излагает «подробно, что было, что есть и что будет» (Theog. 32, 38), покровительницы поэзии музы — дочери Зевса и богини памяти Мнемоси-ны (в их числе известна Мнема, «память»), вёльва рассказывает о «прошлом всех сущих, о древних, что помню» («Прорицание вёльвы» 1), вещий Боян «помняшеть... първыхъ временъ усобиць», ведийские П. — «всевидящие» (РВ III 26, 8). Как указание на сверхзрение часто возникает мотив слепоты П. (ср. слепоту Тиресия, Фа-мирида, фракийского певца Демодока, самого Гомера); функция прорицания реализуется также в мотиве загадывания и отгадывания загадок (ср. Эдипа).

Тысячеглазая с особой светочувствительностью Марина, знающая:

- наиявственнейшую тишь,

- невидемийшую даль,

- невидемийшую связь,

- неслыханнейшую молвь…

МАРИНА, «…В белой книге далей донских…» навострившая взгляд, - нам о поэте и поэзии способной компенсировать отсутствие или недостаток энергии в мире РАЗГОВОР С ГЕНИЕМ

Глыбами - лбу
Лавры похвал.
"Петь не могу!"
- "Будешь!"- "Пропал,

(На толокно
Переводи!)
Как молоко -
Звук из груди.

Пусто. Суха.
В полную веснь -
Чувство сука".
- "Старая песнь!

Брось, не морочь!"
"Лучше мне впредь -
Камень толочь!"
- "Тут-то и петь!"

"Что я, снегирь,
Чтоб день-деньской
Петь?"
- "Не моги,
Пташка, а пой!

На зло врагу!"
"Коли двух строк
Свесть не могу?"
- "Кто когда - мог?!"

"Пытка!" - "Терпи!"
"Скошенный луг -
Глотка!" - "Хрипи:
Тоже ведь - звук!"

"Львов, а не жен
Дело". - "Детей:
Распотрошен -
Пел же - Орфей!"

"Так и в гробу?"
- "И под доской".
"Петь не могу!"
- "Это воспой!"

И приданное ей особенное зрение - светочувствительность и есть то, что дает ей возможность Это воспевать. Она видит и тот и этот свет и говорит о нем. Для неё поэзия - «свет в пространстве, свет в движении, световые прорези (сквозняки), световые взрывы, — какие-то световые пиршества». Поэт для неё «захлестнут и залит светом. И не солнцем только: всем, что излучает».

Она говорит, конечно, и о той невидимейшей связи, которая позволяет творить из света ЗВУК, который, как и свет - волна. Творить особый звук, передающий неслыханнейшую молвь из наиявственнейшей тиши. Говорит о звуке и свете, открывающем в нас и для нас невидимейшую даль.

***

Стихи растут, как звезды и как розы,

Как красота – ненужная в семье.

А на венцы и на апофеозы –

Один ответ: - Откуда мне сие?

 Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты

Небесный гость в четыре лепестка.

О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты

Закон звезды и формула цветка.

Суровость русского климата с его долгими морозными зимами...

Бабочки, как и все насекомые, — холоднокровные животные, температура их тела напрямую зависит от солнечного тепла. Чтобы они могли взлететь в воздух, эта температура должна подняться выше 26° С. Когда окружающего тепла маловато, они решают проблему, интенсивно работая крыльями: так удается прогреть тело градусов на десять. Вот почему некоторые их виды выживают даже в приполярных районах Сибири!

Как работали ее крылья!.. крылья Марины!... Последние ее стихи были написаны …ЗНАКАМИ, которые могла прочитать только она, так спешила. Спешила избыть свое состояние - гробовое, глухое зимовье. Спешила ЭТО воспеть.

 ОНА влетела в оставшуюся щель мгновенно. Порталы, уходящие вверх колонны, дворец или монастырь и ещё кто-то …